Железо танка, разогретое дневным солнцем, под моей рукой. Глажу его любовно. Для меня он не уставшая боевая машина, а свидетель меня. Разной. Он видел меня давнишним летним днем еще совсем ребенком, он помнит меня, счастливую и повзрослевшую... И я опять пришла к нему этой ночью. Совсем другая... Танк залит желтым светом черных фонарей, площадь залита кровавыми клумбами неизвестных мне цветов. В этой желто-синей тьме они вечны. Я глажу его, мне хочется ему многое сказать. Сказать ему о том, что пока он стоял здесь под хлопьями снега, недвижимый и грозный, я жила, плакала, радовалась, разговаривала... И хоть моя жизнь идет, а его стоит на месте, сосредоточенная в этом пятачке асфальта. украшенного тревожными фонарями, я все равно приду к нему. И остановлюсь на мгновение рядом с
ним. А потом пойду дальше.
Мне жаль его, но я завидую ему. Пройдут года, я состарюсь, наверное. а он все так же будет стоять на своем месте, погруженный в зелень, и помнить меня ту, прежнюю.
-Танк, вот мы и встретились, я пришла к тебе... Я скучала...
читать дальшеВлад говорит:
-А представляешь, как он скучает по своему экипажу?
Смотрю на него. Бледный лоб, чуть грустные глаза.
Перевожу взгляд на танк. Скучает по своему экипажу? Но привязанности эгоистичны и мне не понять тоски танка по военным дням.
Я последний раз ласково провожу рукой по шероховатому боку, и мы идем дальше.
Чертов город! Любимый город! Затягивает и завораживает. Он населен призраками. Вот там была я. Когда-то... Вижу насмешливый взгляд тающей во тьме фигуры. Что, вернулась? Опять за нами? За призраками? Каждый мой приезд прибавляет новых. Они деловито расселяются на улицах города, и притяжение его растет. Когда-нибудь он сведет меня с ума. Город, где я могу петь и писать стихи.
Грусть рассеивается. Бережок городской реки становится кусочком рая. Кто сказал, что для счастья человеку нужен любимый человек? Ерунда. Мне для счастья нужен всего лишь шум серебристых ив в ночной тишине. Это так мало! И это так недостижимо!
С Владом мы пели всегда. На поле, где прошли лучшие дни нашей детской жизни, на шатком деревянном мостике над прозрачным ручейком, где мы нашли пристанище... Поем мы и здесь, сидя на мокрой траве, под ивами. Влад говорит, что пою я сопрано, а голос у меня - грудное контральто. Ему виднее. Но приятно. Все соблазнительницы в романах обычно говорят очаровательным грудным контральто, да еще и с хрипотцой. Моя хрипотца, скорее всего, следствие курения, но я об этом не распространяюсь. Влад ложится на спину и смотрит на небо. Не знаю, о чем он думает, и молчу. Мне хорошо.
Вдруг он говорит:
-Знаешь, а я ведь единственный из всех, кто никогда не был в тебя влюблен.
Смотрю на него. В ночном свете серебристых ив и звезд он стал тревожно и странно красив, луна выбелила его кожу до прозрачности, ночь положила резкие тени возле висков и глаз, звезды позолотили волосы. Он похож на мечтательного трубадура, уставшего путника, видевшего все и знающего все.
Я тоже никогда не была в него влюблена. Никогда и рада этому. Значит, я не потеряю его. как потеряла остальных.
Река, путаясь в водорослях, течет куда-то, ловя мои слова и отталкиваясь от них, тут же забывая, отпечатывая их в каждой волне...
-Знаешь, Влад... Знаешь, Влад...
Я впервые за года говорю о том, что думаю. Впервые весь комок тревожащих меня мыслей обрел форму, облекся в слова, я говорю, задыхаясь, о том, какая я, что я чувствую, о том, что считаю главным, о том, чего никто никогда не слышал... Влад знает. Он слушает и понимает. Я чуть ли не плачу от счастья, я чувствую, что меня
понимают... Наконец-то... Эта ночь стала свидетелем всей моей души, вывернутой наизнанку перед другом.. Потом закуриваю и слушаю Влада. Я тоже все знаю. Знаю его метания, знаю, что он обречен всю жизнь прятать свое Я, хрупкое и прекрасное, он прячет его, защищает , закрывает на замок, а оно рвется наружу, ранясь о внешний мир, ежеминутно истекая кровью... Бедный, он должен каждую минуту топтать в себе все самое прекрасное, что дала ему природа, калечить и отрезать от себя самые трепещущие, самые тревожные куски... Вечное самоубийство, постоянный яд в жилах - за что ему это? Ах, бедный мой, бедный...
Он уже взрастил в себе жесткость и умиротворенное зло, вырастил, подкармливая теми самыми кусками убитой души. Он сделал себя падальщиком, ежедневно скармливая себе себя... И жалость ему моя не нужна. Спрячу ее подальше, она может разбередить его рану, усомниться в правильности выбора. Зачем? Он уже избрал себе путь...
Идем домой. Идем весело, погружаясь в темноту дворов и выныривая на освещенных клочках улиц. Смеемся. Горести и страхи смыла река, унесла всю скопившуюся за два года горечь. Мне хорошо. Весь мир кружится, сверкая новизной, словно омытый дождем зеленый березовый листочек... спасибо, город призраков, спасибо, Влад...
Курю на кухне. За окном шелестит черная листва. Влад отстирывает мои грязные джинсы и свою когда-то белую толстовку. Тишина чужого дома завораживает, ощущение шумящего космоса вокруг становится все сильней, медленно тлеет огонек... спать, пора спать... Перелистнем еще одну страничку, еще один счастливый день бережно спрятан в копилку памяти... Сколько их уже там,запыленных голубовато-сизых листочков? Сколько их там еще будет?
Влад раскладывает диван.
-Спокойной ночи.
Засыпает сразу, бесшумно, как ребенок. Я люблю смотреть на спящих, во сне человек становится самим собой. Но для него мучителен и сон - утеха страждущих. Беспокойство не покидает его даже в это время. Юный паж вечного... Кто я для тебя? Почему ты принимаешь такое участие во мне? Ведь, как ты говоришь, ты ничего не делаешь бескорыстно. Кто же я для тебя, почему ты так чувствуешь меня? Почему ты привязан ко мне? Чем я могу тебе помочь?
Не нахожу ответа, закрываю глаза. Шум космоса становится гулким, сознание ускользает... Я сплю.
(с) to Melemina